Город Пермь в промышленном развитии России: исторический опыт и современный потенциал. Материалы научно-практической конференции (Пермь, 25 октября 2018 года) Издательство Пермского национального исследовательского политехнического университета 2018. С. 179-191

Проблематика данного исследования затрагивает малоизученный аспект трудовых правоотношений периода Великой Отечественной войны. Следует согласиться с мнением исследовательницы А.Ш. Кабировой относительно того, что «в советской историографии, как правило, рассматривалась лишь патриотическая и героическая сторона трудовой деятельности граждан … Поэтому вне научного поля ученых оставались факты девиантного поведения рабочих на производстве» [1, с. 169, 170]. 180 Однако многочисленные нарушения трудовой дисциплины как форма своеобразного социального протеста трудящихся против сверхэксплуатации и снижения уровня жизни стали объективной реальностью периода войны, что не могло не стать предметом научного интереса современной историографии. Появляются исследования, либо целиком посвященные, либо включающие в себя самостоятельные сюжеты по проблемам трудовой дисциплины на уровне отдельных регионов [14; 15; 16], отдельных промышленных предприятий [2; 18], в том числе и некоторых пермских [17]. Между тем анализ эффективности многообразной по своим методам политики партийно-государственных властей для снижения экономических издержек от нарушений трудовой дисциплины все еще является важной задачей для исследований на современном этапе историографии. В качестве источников для написания статьи автор задействовал большой пласт делопроизводственной документации, хранящейся в Пермском государственном архиве новейшей истории. Данный выбор объясняется, прежде всего, тем, что в тогдашней политической системе партийные органы ВКП(б) выполняли многообразные координирующие функции, являясь важнейшим звеном в механизме управления экономикой. В партийные органы стекался большой объем материалов, на основании которых можно анализировать политику по укреплению трудовой дисциплины, проводимую хозяйственными, профсоюзными, комсомольскими, государственными структурами. Среди делопроизводственной документации следует выделить документы информационноотчетного характера, представленные многочисленными докладными записками, отчетами и информациями нижестоящих парткомов и руководством предприятий о проводимых мероприятиях, отчетами карательных структур (прокуратуры, военных трибуналов, народных судов) о репрессивной политике в отношении нарушителей трудовой дисциплины. Организационно-распорядительная документация представлена, прежде всего, постановлениями бюро партийных комитетов, резолюциями партийных форумов, которые обязывали тех или иных субъектов провести определенные мероприятия. Подчас такие решения принимались после публикаций передовиц в центральных средствах массовой информации. 181 Взаимосвязь проводимых мероприятий свидетельствует о целенаправленной политике властей по укреплению трудовой дисциплины, которая была особо актуальна именно для оборонных предприятий. Эти предприятия, масштабы производства на которых обеспечивались наибольшим количеством работников, стабильно фигурировали в качестве организаций с наивысшими показателями по количеству нарушений трудовой дисциплины. В городе Молотове (Пермь) к таковым в наибольшей степени относились завод № 19 им. И.В. Сталина, завод № 10 им. Ф.Э. Дзержинского, завод № 98 им. С.М. Кирова, завод № 172 им. В.И. Ленина. Так, согласно докладу прокурора Сталинского (здесь и далее будут использованы существовавшие в период войны названия) района г. Молотова Зубовского для прокурора Молотовской области Куляпина, при некотором снижении показателей по количеству дезертиров по шести оборонным предприятиям района за второе полугодие 1943 года «положение на заводах с трудовой дисциплиной остается тревожным, особенно на заводе им. Сталина… Весной 1943 года завод им. Сталина отдавал такое количество дел, равное делам с остальных пяти предприятий района» [11, оп. 22, д. 415, л. 1]. Большими были и масштабы привлечения к уголовной ответственности за трудовые преступления. Согласно записке того же прокурора (для секретаря Сталинского горрайкома ВКП(б) Михайленко) от 6 марта 1943 года о состоянии трудовой дисциплины на военных заводах Сталинского района, по заводу № 260 за 1942 год было предано суду по указу от 26 декабря 1941 года 9 % от списочного состава рабочих, по указу от 26 июня 1940 года аналогичный показатель за 1942 год и первый квартал 1943 года составлял уже 12 %. По заводу № 19 с 1941 года по первый квартал 1943 года было отдано под суд по указу от 26 июня 1940 года 29 % общего числа заводских рабочих (из них 5,9 % были осуждены повторно), а по указу от 26 декабря 1941 года за период 1942 год – первый квартал 1943 года показатель составил 5,9 % [13, оп. 1. д. 153. л. 11]. Вопросы, связанные с нарушениями трудовой дисциплины во время войны, были в центре внимания местных органов власти, поскольку от решения данной проблемы зависело выполнение производственных задач. Отраслевые подразделения партийных комитетов обязывали отделы найма и увольнения предприятий, нижестоящие парткомы и пер- 182 вичные парторганизации присылать с заданной ежемесячной периодичностью информацию о количестве нарушителей трудовой дисциплины (по их разновидностям) по цехам, их социально-профессиональном портрете (возраст, пол, стаж работы на предприятии, сфера занятости, уровень образования, наличие судимостей за аналогичные преступления), количестве возвратившихся дезертиров, количестве вернувшихся из прокуратуры дел, количестве полученных из суда и военных трибуналов приговоров. Аналитическая информация о тенденциях и динамике карательной политики приходила в соответствующие парткомы по линии прокуратуры, органов гражданской и военной юстиции. Такая методика позволяла выявить наиболее «проблемное» предприятие, организовать его инспектирование на предмет изучения причин «катастрофического положения». Следует отметить, что подобные проверки предприятий проводились не только партийными, но и комсомольскими органами, а также независимо от них по линии прокуратуры и органов наркомата юстиции, а также военных трибуналов. Полученные материалы и аналитические выводы о причинах роста нарушений являлись основанием для принятия на бюро парткома соответствующего постановления с целью «проработки» виновных и возможного устранения причин проблемы. Для этих же целей на местном уровне власти собирались многочисленные инструктивные совещания (например, с обсуждением проблем табельного учета, правильного заполнения оформляемых на нарушителей дел, информирования о новациях законодательства) с разнообразными целевыми группами с участием приглашенных представителей прокуратуры, судов, милиции. Аналогичный перечень мероприятий проводился и при выходе нормативно-правовых актов общесоюзного уровня. В этом случае значительно снижался круг виновных и упрощался поиск методов решения проблемы укрепления трудовой дисциплины, поскольку это изначально содержалось в тексте документов. Можно выделить три направления политики местных властей по профилактике нарушений трудовой дисциплины на предприятиях оборонной промышленности г. Молотова. При этом мероприятия по данным направлениям во многом носили кампанейский характер. Первое направление, безусловно, связано с усилением верховными органами власти карательных санкций за некоторые разновидности на- 183 рушений трудовой дисциплины. Исследователи фиксируют в качестве тенденций развития репрессивного законодательства превращение отягчающих обстоятельств в новые составы преступлений, а также чрезмерное дробление статей [3, с. 310]. Так, в целях «безусловного закрепления рабочих и служащих на предприятиях военной промышленности» 26 декабря 1941 года Президиум Верховного Совета СССР издал указ об увеличении срока тюремного заключения до 5–8 лет за самовольный уход работника с предприятий военной промышленности (авиационной, танковой, вооружения, боеприпасов, военного судостроения, военной химии), а также предприятий других отраслей, обслуживающих военную промышленность по принципу кооперации (согласно указу Президиума Верховного Совета СССР от 26 июня 1940 года, срок тюремного заключения за самовольный уход составлял 2–4 месяца) [6]. Согласно постановлению СНК СССР 18 октября 1942 года «О порядке снабжения продовольственными и промышленными товарами рабочих промышленных предприятий», руководство предприятия обязывалось в отношении работников, совершивших прогул, отпускать хлеб по сниженным нормам с момента вынесения решения суда и до отбытия наказания в порядке исправительно-трудовых работ [4, ст. 2]. Еще до выхода данного постановления даже в ремесленных училищах кроме проведения воспитательной работы стали применять к неработающим ученикам снижение выдачи хлеба (до 400 г вместо положенных 800 г), а на Лысьвенском металлургическом заводе – изымать у пойманных дезертиров продовольственные карточки и выселять из ведомственных квартир [12, оп. 8, д. 181, л. 259–260]. При этом местные партийные органы и прокуратура достаточно последовательно придерживались принципа наказуемости виновного и недопущения наказания для невиновного. На совещании помощников директоров по кадрам и начальников отделов кадров по предприятиям Кировского района г. Молотова от 29 августа 1941 года с повесткой дня «Об окончательном изжитии нарушений трудовой дисциплины по предприятиям Кировского района» районный прокурор Верещагин на ряде примеров отметил бумажно-бюрократический подход и «перестраховку» начальников отделов кадров к оформлению нарушителей трудовой дисциплины, что выражалось в отдаче под суд рабочего без тща- 184 тельного расследования причин нарушения [9, оп. 1, д. 219, л. 17–18]. В справке на имя секретаря Молотовского горкома ВКП(б) по кадрам Курбасова от секретаря Кировского горрайкома ВКП(б) Гандельмана (апрель 1943 года) также отмечалось «бездушное и формальное отношение» администрации цехов завода № 98: «За каждым случаем нарушения трудовой дисциплины не видят живых людей и тех истинных причин, которые являются источниками нарушений… Имеют место факты массового привлечения к судебной ответственности рабочих по причинам болезни, отсутствия одежды и обуви… Чтобы отделаться от этого дела побыстрее, канцелярским путем оформляют материал для привлечения к судебной ответственности, в результате чего получается, что большое количество дел прекращается при рассмотрении отделом найма завода, не доходя до суда, или же на самом суде» [9, оп. 1, д. 249, л. 81]. Фиксируются случаи недовольства местными партийными органами решениями администрации предприятий по отдаче под суд и последующим «суровым» осуждением народными судьями добросовестных работников (передовиков производства, работающих по 10–11 часов, подписывающихся на заем, обучающихся в свободное время военному делу, не имеющих дисциплинарных проступков), которые совершили единичные нарушения трудовой дисциплины [9, оп. 1, д. 219, л. 54–54 об.]. Само содержание инициированной сверху карательной политики вызывало противостояние различных ведомств. Для хозяйственных руководителей на первый план неизбежно выходили интересы производства. Поэтому при определенных случаях они могли оформить дело на работников, совершивших вынужденных прогул, который сказался на неудовлетворительной работе предприятия; в других случаях – предоставлять работникам административные отпуска, вовсе «не замечать» ряд правонарушений или косвенно игнорировать решения суда, если это соответствовало производственным интересам. Для органов суда и прокуратуры приоритетом являлось соблюдение законов и рост «правильных» статистических показателей их работы. Партийные инстанции были заинтересованы в повышении политической благонадежности населения и создании легитимной политической атмосферы в период войны. Разнородность ведомственных интересов приводила к конфликтным 185 ситуациям: хозяйственники обвиняли судебные структуры в «слабой карательной политике», благоприятствующей, по их мнению, росту дезертирств; органы юстиции жаловались в парткомы на не выполняющих законы хозяйственных руководителей (в качестве характерного примера можно упомянуть продолжавшийся в военное время конфликт между областным прокурором Д.Н. Куляпиным и директором завода № 19 А.Г. Солдатовым по поводу привлечения к уголовной ответственности ряда высокопоставленных работников этого завода за неосновательную отдачу под суд рабочих). Партийные органы могли критиковать (и привлекать к строгой партийной ответственности) и тех, и других по своим политическим соображениям. Необходимо заметить, что законодательством поощрялось исправление «нарушителя». Так, согласно упомянутому постановлению советского правительства от 18 октября 1942 года, при выполнении «прогульщиком» в течение месяца норм выработки и добросовестном исполнении своих трудовых обязанностей директору предприятия разрешалось восстанавливать ему по истечении месяца такой работы отпуск хлеба по прежним нормам [4, ст. 2]. После неэффективной политики по розыску и возврату дезертиров советское руководство в конце декабря 1944 года меняет тактику, объявляя амнистию дезертирам, вернувшимся на производство до 15 февраля 1945 года [5]. В случае возвращения нарушителя изменялся как состав преступления (в таком случае уголовное дело переквалифицировалось с дезертирства на прогул), так и степень наказания (с тюремного срока на исправительно-трудовые работы с вычетом части заработной платы). В современной историографии специалисты весьма критически оценивают результаты карательной политики в отношении нарушителей трудовой дисциплины. Предпринимаемые меры практически не давали нужных результатов, кроме роста статистики судимости; проблема нарушений трудовой дисциплины (особенно дезертирств) по-прежнему оставалась очень острой [3, с. 331, 332; 7, с. 78, 79]. Второе направление связано с активизацией пропагандистского ресурса для объяснения трудящихся о недопустимости нарушений трудовой дисциплины в военное время. Особенно актуально это было в 1941– 1942 годах на фоне военных неудач на фронте и перестройки советской 186 экономики на военные рельсы. От партийных комитетов достаточно часто исходили установки о рассмотрении нарушений трудовой дисциплины как «дезорганизацию тыла Красной армии в период Великой Отечественной войны» [10, оп. 1, д. 224, л. 40, 41]. При этом официальная оценка властями нарушителей трудовой дисциплины соответствовала духу военного времени. Так, решение бюро Лысьвенского горкома ВКП(б) (август 1942 года) обязало руководителей парторганизаций «обращать особое внимание в агитмассовой работе на проведение наступательной агитации, направленной против прогульщиков, предъявлять им требования как к изменникам Родины – пособникам фашизма» [12, оп. 8, д. 181, л. 259–260]. В информации заместителя секретаря парткома завода № 10 им. Дзержинского Шистерова о проделанной работе по укреплению трудовой и государственной дисциплины (декабрь 1942 года) принципиально и «по-партийному» констатировалось, что «всякие нарушения трудовой дисциплины есть преступление перед Родиной. Лодырь в тылу – что трус на фронте. И тот, и другой предают интересы нашей Родины» [12, л. 277–278]. В целях повышения гласности получаемых от судов и военных трибуналов приговоров получила развитие на оборонных предприятиях практика использования стенгазет, многотиражек, цеховых общих собраний рабочих, вывешивание в цехах списка дезертиров [11, оп. 22, д. 415, л. 31об.]. Данные мероприятия предполагали создание нетерпимого отношения к нарушителю трудовой дисциплины на его месте работы для последующего возможного исправления. По мере улучшения ситуации на фронте повышается значение мероприятий в рамках третьего направления – улучшения материальных и жилищно-бытовых условий трудящихся. Безусловно, судебные, партийные, комсомольские органы по своим каналам получали информацию о причинах нарушений трудовой дисциплины, имели представления о социальном портрете «прогульщика» или «дезертира». Органы прокуратуры и военных трибуналов по инструкциям были обязаны выяснять при допросах причины дезертирства. Так, согласно отчету прокурора Сталинского района г. Молотова, «путем анализа дел, отданных в прокуратуру в ноябре–декабре 1943 года, прокуратура стала обнаруживать заметное увеличение количества дезертиров за счет плохих бытовых и особенно жилищных условий рабочих по заводу им. Сталина. 187 … По итогам анализа прокуратура в декабре 1943 года путем личного посещения рабочих бараков и вовлечения в эту работу работников ЖКУ завода и райжилуправления провела широкую комплексную проверку жилищных и бытовых условий рабочих на заводе им. Сталина». На основании полученных от проверки результатов прокурор поставил перед аппаратом районной прокуратуры задачу: «Методами прокурорского надзора … еще больше усилить борьбу за создание рабочим жилищных и бытовых условий и тем самым добиться ликвидации дезертирства» [11, оп. 22, д. 415, 2,6]. Аналогичные проверки проходили по инициативе партийных и комсомольских комитетов г. Молотова, которые вскрывали крайне нелицеприятную ситуацию в жилищно-бытовых условий в общежитиях для молодых рабочих, организации их питания на производстве, систематические нарушения трудового законодательства как главную причину большой текучести молодых кадров, роста дезертирства и нарушений трудовой дисциплины (примером может служить докладная записка секретаря Молотовского обкома ВЛКСМ М. Попова на имя секретаря Молотовского обкома ВКП(б) Галайдина о фактах формально-бюрократического отношения к молодым рабочим руководителей заводов № 10, 260, 98 Наркомата боеприпасов СССР (март 1943 года) [12, оп. 9, д. 131, л. 168–175]. На основании получаемой информации местные органы власти намечали мероприятия по профилактике трудовых правонарушений, прежде всего дезертирств с производства. Так, получив информацию о том, что подавляющее большинство нарушителей трудовой дисциплины на предприятиях Краснокамска за январь–июль 1942 года представляют собой пришедшие на производство рабочие и выпускники школ ФЗО и РУ, в силу низкой квалификации получающие малую заработную плату, местный горком ВКП(б) подверг критике директорат предприятий и секретарей парторганизаций за то, что «мало заботятся о том, чтобы вновь пришедшие на производство рабочие получили в более короткий срок ту или иную специальность», что стало основанием для принуждения «треугольников» предприятий к проведению мероприятий по повышению квалификации молодых работников [12, оп. 8, д. 181, л. 110–112]. Получила ограниченное развитие и инициатива с мест. Так, в рамках реализации постановления СНК СССР от 29 июня 1944 года на за- 188 воде им. Дзержинского на период с 1 августа по 1 сентября 1944 года был объявлен месячник общественного смотра поднятия трудовой дисциплины. Согласно положению, подписанному председателем заводской комиссии Матвеевским, целями месячника были объявлены полная ликвидация расхлябанности среди коллектива, прекращение невыходов на работу по неуважительным причинам, сна в ночную смену на производстве, изготовления в рабочее время для себя предметов домашнего обихода и других нарушений, в уплотнении рабочего дня, ликвидации недостатков в табельном учете и пропускной системе. Для их реализации было организовано изучение причин нарушений указов и проведение профилактических мероприятий для снижения нарушений, выявление в течение 1–2 суток причин неявки на работу и проверка больных на бюллетене, ликвидация преждевременного ухода рабочих с производства, ликвидация простоев по вине рабочих и администрации цехов, качественное и своевременное оформление материалов в судебные органы на нарушителей. Цеха соревновались друг с другом по ряду показателей: снижение нарушений трудовой дисциплины, правильное ведение табельного учета, отсутствие длительно невыясненных причин невыхода на работу, отсутствие спящих на рабочем месте, отсутствие случаев изготовления для себя предметов домашнего обихода, отсутствие случаев позднего начала работы и раннего ее окончания. В качестве премий для работников трех лучших по данным показателям цехов значились: путевки в дом отдыха (по 50, 30, 10 штук соответственно), дрова с доставкой на дом (200, 100, 50 кубометров), отрезы на костюмы (30, 10, 5 штук), мануфактура (500, 300, 150 метров), организация двухразового питания (500, 300, 100 блюд) [11, оп. 22, д. 415, л. 18–21]. На заводе № 172 им. Молотова с 1 ноября 1944 года по 1 января 1945 был проведен двухмесячник общественного смотра по закреплению рабочих кадров. Согласно приказу директора завода от 23 октября 1944 года, двухмесячник предусматривал комплексные мероприятия по улучшению жилищно-бытовых условий работников, улучшению организации рабочего снабжения, правильному использованию работника на производстве. Предполагались мероприятия и по укреплению трудовой дисциплины, которые сводились к ежемесячному инструктажу и премированию табельщиков цехов за хорошие показатели работы, 189 назначении мастеров ответственными за своевременный уход и приход рабочих на работу, ограничению для начальников цехов практики широкого предоставления отпусков без сохранения, запрету командировок рабочих по месту прежнего жительства, оказанию всяческого содействия рабочим в переводе их семей из других местностей для совместного проживания [11, л. 85–89]. В рамках кампании по борьбе с дезертирством получило развитие привлечение к ответственности директората предприятий за ненадлежащее создание минимальных условий быта и труда. Так, в принятом в порядке выполнения решений вышестоящих органов постановлении Кагановического горрайкома ВКП(б) директора предприятий и секретарей парторганизаций предупреждались, «что наличие дезертирства на оборонных предприятиях является позорнейшим фактом в жизни парторганизаций». В качестве «страшилки» приводился пример с привлечением к уголовной ответственности помощника директора завода «Коммунар». Этим же постановлением директору завода «Коммунар» за «бездушно-бюрократическое отношение к молодым рабочим» (необеспечение обувью, одеждой, бельем, не создание бытовых условий) был объявлен выговор без занесения в учетную карточку с предупреждением: «Если не будет принято мер к прекращению дезертирства, директор будет привлечен к строжайшей партийной ответственности» [8, оп. 1, д. 219, л. 189–190]. Таким образом, политика по укреплению трудовой дисциплины в период войны свидетельствовала о безусловном понимании местными органами власти истинных причин разнообразных по видам нарушений трудовой дисциплины на пермских (и не только) оборонных предприятиях. Проводимые по трем направлениям мероприятия имели свои ограничения. Так, политика по улучшению материальных, жилищнобытовых условий ограничивалась (даже в конце войны) достаточно скудными ресурсами предприятий, которые можно было направить на данные цели. Карательная политика, навязываемая Центром, неизбежно трансформировалась в ведомственные конфликты, где каждая сторона пыталась приспособить ее под свои прагматичные нужды, а методом ее проведения стала кампанейщина. Именно это предопределило лишь некоторое снижение остроты проблемы девиантного поведения трудящихся оборонных предприятий.

Список литературы

1. Кабирова А.Ш. Влияние правовых и социально-экономических факторов на трудовое поведение рабочих в промышленности Татарской АССР в годы Великой Отечественной войны (1941–1945) // Вестник Ленинградского государственного университета им. А.С. Пушкина. – 2014. – Т. 4, № 3. – С. 169‒180.
2. Килин А.П. «Во всем виновата война»? Социально-бытовые условия трудящихся Ирбитского мотоциклетного завода в годы Великой Отечественной войны // Документ. архив. История. Современность. – 2015. – Т. 15. – С. 90‒114.
3. Кодинцев А.Я. Государственная политики в системе органов юстиции СССР в 1933–1956 гг.: дис. … д-ра юридич. наук. – Екатеринбург, 2010.
4. О порядке снабжения продовольственными и промышленными товарами рабочих промышленных предприятий: Постановление СНК СССР 18 октября 1942 года. [Электронный ресурс]. – URL: http://stalinism.ru/sobranie-sochineniy/tom-xviii/postanovlenie-snk-sssr-18- oktyabrya-1942-goda-o-poryadke-snabzheniya-prodovolstvennymi-i-promyshlennymi-tovarami-rabochikh-promyshlennykh-predpriyatij.html (дата обращения: 21.09.2018)
5. Об амнистии лицам, самовольно ушедшим с предприятий военной промышленности и добровольно возвратившимся на эти предприятия: Указ Президиума Верховного Совета СССР от 30 декабря 1944 года [Электронный ресурс]. – URL: http://www.consultant.ru/cons/cgi/ online.cgi?req=doc;base=ESU;n=35099#048206053030890383 (дата обращения: 21.09.2018).
6. Об ответственности рабочих и служащих предприятий военной промышленности за самовольный уход с предприятий: Указ Президиума Верховного Совета СССР от 26 декабря 1941 года [Электронный ресурс]. – URL: http://www.consultant.ru/cons/cgi/online.cgi?req=doc;base= ESU;n=3990#09100055075670468 (дата обращения: 21.09.2018).
7. Папков С.А. Карательное правосудие на трудовом фронте в СССР в 1941‒1945 гг. // Вопросы истории. – 2011. – № 12. – С. 72‒80.
8. ПГАНИ. Фонд Индустриального районного комитета КПСС г. Перми. Ф. 106.
9. ПГАНИ. Фонд Кировского районного комитета КПСС г. Перми. Ф. 1996.
10. ПГАНИ. Фонд Краснокамского городского комитета КПСС. Ф. 1290.
11. ПГАНИ. Фонд Пермского городского комитета КПСС. Ф. 1.
12. ПГАНИ. Фонд Пермского областного комитета КПСС. Ф. 105.
13. ПГАНИ. Фонд Свердловского районного комитета КПСС г. Перми. Ф. 231.
14. Подрепный Е.И. Кадровые проблемы новых заводов авиационной промышленности СССР накануне и в первый период Великой Отечественной войны (на материалах Горьковской области) // Актуальные проблемы гуманитарных и социально-экономических наук. – 2015. – Т. 9, № 1. – С. 117–123.
15. Точенов С.В. Волнения и забастовки на текстильных предприятиях Ивановской области в 1941–1942 годах // Вестник Ивановского государственного университета. – 2004. – № 2. – С. 16‒27.
16. Тряхов И.С. Трудовая дисциплина на предприятиях Владимирской области в годы Великой Отечественной войны // Вестник РУДН. Серия: История России. – 2015. – № 3. – С. 71‒80.
17. Тюшняков С.М. Завод № 172 в реалиях военного времени 1941 г. // Magistra Vitae: электронный журнал по историческим наукам и археологии. – 2016. – № 1. – С. 121–127.
18. Хасанова Ю.А. Дезертирство в годы Великой Отечественной войны с Магнитогорского металлургического комбината // Студент и наука (гуманитарный цикл) – 2018: матер. междунар. студенческой науч.-практ. конф. (Магнитогорск, 21–23 марта 2018 г.). – Магнитогорск, 2018. – С. 75‒79.